-
![LANG-CODE-KEY]()
LANG_NAME_KEY
-
Войти или создать аккаунт
— Все мечтаешь пересесть на реактивный? — спросил у младшего лейтенанта Змей Горыныч.
Вася насупился:
— Ну так а что? Кажется, ничего предосудительного в этом нет… А то Франсуа Ларош вообще на меня смотрит волком. Как будто я что-то затеваю, чему и прощения нет. Сам-то он предпочитает бипланы. О чем вообще разговаривать?
Вася расходился все больше и больше:
— Таким, как он, волю дай — на «Фарманах» бы до сих пор летали!..
— Вася, но ведь ты и сам до недавнего времени увлекался исключительно поршневыми самолетами, — напомнил Горыныч.
— Так человек не может топтаться на месте! — ответил Вася. — Кажется, это вполне обычное дело. Сегодня я сам не свой от тех же бипланов, жажду схватиться с Ларошем в битве в духе Первой Мировой. Завтра, положим, я фанатею по первым Якам. Ну и что с того? Может, у меня реактивное настроение!
— Оно у тебя как-то не вовремя наступило, — хмыкнул Горыныч. — До реальных самолетиков в игре еще не докачался, а уже грезишь о полетах на больших скоростях. Твои реактивные — «свистуны», и ничего больше.
— Они много что «больше»! — горячо возразил Вася. — А что свистят — так свистят же, в реальности так… Мне вот что интересно — насколько игровые самолетики окажутся другими, чем в реальности?
— А что ты знаешь о реальности? — прищурил желтый глаз древний змей.
— Да многое знаю, Горыныч, много, — умудренно вздохнул Вася.
Горыныч расхохотался:
— В твоем возрасте? Ладно, ладно, молчу.
— Вот, например, товарищ Кожедуб интересно рассказывает о том, как осваивал первые реактивные самолеты, — продолжал Вася. — Пишет — но это все отмечают, — что ощущения, когда оказываешься в кабине реактивного истребителя, очень необычные. Кабина герметичная, слышен свист — этот свист, кстати, нервировал зрителей, оставшихся на земле, — и удивительно хороший обзор впереди.
— Это почему? — спросил дракон.
— Горыныч, все просто — нет мелькающих лопастей винта. Вообще это отсутствие лопастей буквально «выносило мозг» пилотам, впервые пересевшим на реактивный самолет.
— Тоже хочешь поскорее расстаться с мозгом? — прищурился дракон.
— Пропускаю этот выпад мимо ушей как недружелюбный, — ответствовал младший лейтенант. — Тем более что для полетов на реактивном самолете мозг очень даже нужен. Вообще возросли требования к физическому состоянию летчика. Хорошо поесть, нормально поспать. Перегрузки-то большие! Но самое удивительное, Горыныч, — это иллюзии.
— В каком смысле — иллюзии? — не понял Горыныч. — Переоценка своих возможностей, что ли?
— Нет, настоящие иллюзии, вроде миража в пустыне, — объяснил Вася. — Эх, пережить бы такое!.. Представь, ведет летчик МиГ-15, например, ну летит, летит, все хорошо. И вдруг ему отчетливо видится, что он летит на боку с креном в девяносто градусов.
— Это от перегрузок такое начинается? — Горыныч вытянул шею, внимательно вглядываясь в собеседника.
— Это вообще начинается, может, от усталости или кислородного голодания, — ответил Вася. — Причем наступает внезапно, как мгновенная потеря сознания. И вот тут, говорят опытные пилоты, очень важно заставить себя не верить своим ощущениям и тому, что видят твои глаза, а верить исключительно приборам. То есть все тело, все твои органы кричат тебе о том, что ты летишь на боку, а приборы показывают — нет, все нормально, ты летишь как надо. Нужна сильная воля, чтобы отказаться от личного восприятия и принять то, что показывают приборы. А не сумеешь себя переломить — и всё, гибель. Товарищ Кожедуб утверждает, что в условиях развития реактивной авиации возрастает роль человеческого фактора.
— Ты ведь только что пел хвалебную оду приборам? — удивился Горыныч.
— Приборы приборами, но к летчику требования действительно стали жестче, — ответил Вася. — Вот еще один довод к нашему старому спору о том, кто летает — самолет или пилот.
— Летает такое органично-могучее существо, как крылатый змей! — сообщил Горыныч. — Причем без всяких приборов.
— Ты у нас уникальный, — возразил младший лейтенант. — А простые смертные пользуются аппаратами. Я к чему сейчас веду, Горыныч? На протяжении десятков лет вооружение развивалось только, так сказать, количественно: толще броня, больше снаряд, выше скорость, скорострельней пулемет. То есть машины середины двадцатых вполне себе полноценно летали и в годы Второй Мировой войны. Такие архаизмы, как «Суордфиши» или наши «У-2», да те же «Р-5», в сороковых годах нормально выполняли боевую задачу. Ну, встретят они самолет более вооруженный или с более высокой скоростью. Но все это каким-то образом сопоставимо.
— Пока ты не сообщил мне ничего нового, дорогой мой человек, — заметил змей.
— Да, — Вася поднял палец, — но реактивная техника — это не просто мотор с большей тягой. Это вообще другой самолет. И ведет он себя по-другому.
— Погоди, — остановил Васю Горыныч, — ты заливаешь мне тут.
— Насчет чего? — нахмурился младший лейтенант.
— Насчет качественного скачка, — ответил Горыныч. — Было такое уже. Когда только-только полетели первые «Фарманы», никто не знал о таком явлении, как штопор. Штопор появился позднее — когда скорость стала выше.
— Ну да, — нехотя подтвердил Вася. — Вот видишь, Горыныч! В частностях я, может быть, и ошибся, но общая мысль у меня верная. Да, скорость выросла, и это поставило летчиков лицом к лицу с таким явлением, как штопор. И это до какого-то времени оставалось фатальным. Пока не было человеком побеждено. И штопор стал одной из обязательных фигур высшего пилотажа. А потом, когда появились реактивные самолеты…
Вася запнулся.
Змей Горыныч взмахнул крыльями:
— Продолжай, продолжай. Вижу, тема тебя нешуточно увлекает.
— Реактивный самолет ведет себя в штопоре не так, как поршневой, — снова заговорил Вася. — Вот, например, Герой Советского Союза Евгений Георгиевич Пепеляев говорит, что техника вывода реактивного Ла-15 со стреловидным крылом существенно отличалась от техники вывода из штопора самолетов «Як» и «Ла» с поршневым двигателем. В самом начале реактивной эры инструкции по выводу самолета из штопора не было, и даже опытные летчики, не разобравшись в том, как нужно правильно выводить самолет Ла-15 из штопора, погибали.
— Ну, ну, умник, — кивнул Змей Горыныч, — и как, стало быть, выводить реактивный Ла-15 из штопора?
Вася пожал плечами:
— Сам я этого не делал, по крайней мере, в реальности. Но изучать чужой опыт — изучал.
Змей Горыныч рассмеялся, а Вася изо всех сил постарался не обидеться:
— Ну что ты, в самом деле, ржешь как конь! Ты же змей, Горыныч!
— Это я так, — Горыныч сделал вид, будто утирает слезы. — Представил себе, как ты «изучаешь». Сидишь такой серьезный, с книжкой… Совсем как Брунгильда Шнапс.
— Если я лучше летаю, чем формулирую всякие там мысли, — запальчиво ответил Вася, — то это еще не значит, что я книжку прочитать не могу!
— Ладно, ладно, — Горыныч примирительно подышал огоньком, — скоро получишь свои реактивные и дашь всем жару. Так что там с выводом из штопора Ла-15?
Вася немного оживился:
— Ла-15, как и другие реактивные самолеты со стреловидным крылом и высоко расположенным стабилизатором на хвостовом оперении, выводят из штопора вовсе не отдачей вперед ручки управления, как на поршневых самолетах. Рули глубины таких самолетов на штопоре затеняются килем и рулем поворота. Поэтому останавливать вращение нужно рулем поворота. А когда вращение прекратится — отдавать от себя ручку управления для набора необходимой скорости. И еще надо учитывать, что из-за малой эффективности рулей реактивные самолеты из штопора на высотах более пяти тысяч метров не выходят.
— Ничего себе! — присвистнул дракон. — Надеюсь, на нашем аэродроме после релиза все организовано более гуманно. У драконов, как ты понимаешь, штопоров не случается. Ни плоских, не обратных, ни нормальных или как они там называются.
Вася пропустил это мимо ушей.
— Так или иначе, после нескольких катастроф Ла-15 в «придворном» полку командующий ВВС МВО Василий Сталин полеты на Ла-15 запретил. И, кстати, вообще штопор на МиГ-15, например, был запрещен.
— То есть как? — не понял дракон. — Как можно запретить какую-то фигуру высшего пилотажа? Она просто есть — и все…
— Приказом по армии, надо полагать, можно отменить что угодно, — ответил Вася. — Горыныч, не будь ребенком! Да, при проверке техники пилотирования на поршневых самолетах штопор неизменно являлся «обязательным упражнением». А на заре реактивной эры этот пункт в «экзаменационный лист» входить перестал. Кстати, те инспекторы, отвечающие за безопасность полетов, которые добились запрета штопора на реактивных МиГах, считали это своей победой. Слишком уж много летчиков погибло при освоении принципиально новой техники. Хотя были и недовольные. Мол, куда ж без штопора, что за перестраховщики, а вдруг придется?.. И так далее.
— Если ты теперь такой фанат реактивной техники, товарищ младший лейтенант, — дракон потоптался на месте, вздымая хвостом пыль, — то ответь мне: каковы твои соображения касательно войны в Корее?
— Интересный момент, — кивнул Вася. — Но здесь, в общем, все понятно. Как и в Испании времен Гражданской войны, в Корее пробовали в боевых условиях новую технику.
— Полигон устроили? — прямо спросил Горыныч.
— Все не так однозначно, — Вася готов был обидеться. — Но политических аспектов касаться не будем. Этим пусть историки занимаются. С точки же зрения развития военной техники — да, столкнулись примерно равные по качествам самолеты, наши и американские. Читаю о цифрах «побед» и «поражений» — американцы, уверен, врут безбожно: на десять сбитых наших один сбитый их самолет — такого быть не может. Наши ближе к истине: на семь сбитых американских четыре сбитых наших… Но тут, в общем, точности быть все равно не может. Знаешь я что думаю, Горыныч? — продолжил младший лейтенант. — Я бы запретил в реальных боевых частях этот подсчет сбитых самолетов. А то нездоровая охота за «звездочками» получается.
— Зато поднимает боевой дух и стимулирует, — возразил Змей Горыныч. — Ты, младший лейтенант, стародавние порядки, не тобой заведенные, не критикуй. На сервере тоже ведется учет сбитых самолетов.
— У нас он, по крайней мере, ведется точно, — сказал Вася. Он обернулся, его лицо приняло совершенно другое выражение: из задумчивого сделалось собранным, даже немного сердитым. — Карлссон летит. В мою сторону.
— Herr Leutnant! — прокричал майор Штюльпнагель. — Прекратить болтовню с драконом! Для болтовни у нас существуют теоретические занятия! Какой у вас самолет? Як-1? Вот на нем и взлетайте. Вас уже заждались. Вахмистр Вольф там один отбивается от двух «Мессершмиттов». Думаю, его шансы близки к нулю, но попробовать его спасти вы еще можете.
© А. Мартьянов. 01.12. 2013.
