165. В чужом седле

— Они всё-таки навязали нам этот Ил-2(д)! — горестно произнёс Франсуа Ларош.

Младший лейтенант, в отличие от своего французского камрада, выглядел весьма довольным:

— Так это же прекрасно! Никто не претендует? Тогда я беру этот самолёт!

Турнир был в разгаре.

Пять пилотов должны вылетать в бой на самолётах, которые «выдадут» им противники. Соответственно, те получают машины от команды-соперника.

Следовало соблюдать равенство уровней в командах — двадцать восемь. И одинаковых самолётов тоже назначаться не должно.

Вася с друзьями всё рассчитал точно. Три самолёта четвёртого уровня — итого двенадцать, два самолёта пятого уровня — итого ещё десять. Плюс один самолёт шестого уровня. Можно вылетать.

— Наплачетесь вы, товарищ младший лейтенант, с этим Илом, — предрёк Уилберфорс Гастингс с мрачным видом.

— На вылет! — прогремел голос майора Штюльпнагеля. — Турнир начинается!

Тихий океан встретил соперников красотой пейзажей и зенитным огнём.

Вася сразу приметил в команде врагов штурмовик — тоже Ил — и решил начать бой именно с него. Пока товарищи по команде набирали высоту, товарищ младший лейтенант кружил над скоплением наводной техники.

Как он и предположил изначально, штурмовики было решено оставить «на закуску».

Воспользовавшись этим, Ил-2 противника принял здравое решение вырвать для своей команды быстрое преимущество по очкам и погнал на корабли Васиной команды по прямой.

И тут — сюрприз! — его встретил Вася на таком же Иле-2.

Сначала младший лейтенант атаковал врага сверху спереди, затем обошёл и пристроился к хвосту.

— Бедняга, — пробормотал Вася, наблюдая за поведением вражеского Ила, — кажется, ты и впрямь решил, что летаешь на плохом самолёте и можешь принести пользу своей команде только одним способом — поразив как можно больше наземных целей. И на себя ты, как я погляжу, в этой схватке не особенно рассчитываешь — надеешься на помощь товарищей.

А помощь всё не приходила.

Противник бил цели, не жалея бомб и ракет. Он успел уничтожить четыре объекта, прежде чем рухнул в океан.

Вася проверил счёт. Проклятье! Его команда действительно проигрывала бой по очкам. А по сбитым самолётам шло вничью.

Были потеряны две машины — Гастингса и Лароша. Хопкинс и Герман Вольф ещё в небе. Хорошо.

А вот что плохо — так это то обстоятельство, что по очкам у противников перевес.

Так что Вася помчал Ил-2 к своим целям — вражеским зениткам.

Шквальный огонь вражеской ПВО отгонял самолёты союзников. Вася оставался фактически один на один с огрызающейся, изрыгающей пламя целью.

— Прямо как с Горынычем спорить о сути, смысле и ошибках какой-нибудь боевой операции, — проворчал Вася, глядя на разрывы. — Аргументация примерно такая же.

Противники тем временем догадались о его намерениях и спустились ниже к своим зениткам.

Вася с наскока утопил аж два корабля, щедро осыпав их ракетами и бомбами.

И только он занялся третьим — как его атаковали Як-7 и Bf.109 пятого уровня. «Немец» пытался «бум-зумить» Ил-2, однако ему здорово доставалось от Васиного бортстрелка.

 Як-7 пошел в лобовую, надеясь на мощь своего орудия.

К несчастью для бедолаги, летавшего на Яке-7, в нынешних реалиях игры это орудие не слишком эффективно. А прочности у самого самолёта кот наплакал. И сгорел «Яковлев» раньше, чем даже дошел до лобового тарана.

Вася огляделся, вытер лицо. Становится жарко! Где «немец»?

«Мессер» нашёл слепую зону Васиной турели — снизу и сзади. Молодец, ничего не скажешь.

— Сейчас повальсируем, — обещал ему Вася.

Они шли на малой высоте. Илу ничего не оставалось, как спуститься ещё ниже.

«Проклятье, — думал Вася, — да я практически ползу брюхом фюзеляжа по волнам. Как бы не…»

Впрочем, зачем думать о том, чего пока не случилось!

И произошло то, на что рассчитывал младший лейтенант, — «Мессер» не рассчитал и свалился. Победу засчитали Васе.

— Ага, знай наших! — Вася не мог скрыть удовлетворённого восклицания.

Последнего врага свалили Хопкинс с Вольфом, атаковав его сверху. Продержался тот недолго.

Бой окончен. Победа.

…Самолёты возвращаются в ангар, уставшие пилоты собираются в столовой. За тарелкой горячего борща идёт бурное обсуждение только что закончившихся баталий.

Вася ел так, что за ушами трещало. Хорошо поработал — теперь время хорошо закусить. Советский пилот прислушивался к разговорам и посмеивался.

— А вы что скажете, товарищ младший лейтенант? — услыхал он наконец настойчивый голос Брунгильды Шнапс.

Германская лётчица была настроена весьма серьёзно. Для неё все происходящее, как всегда, было поводом расширить свои познания.

Она твёрдо верила: глубокая теоретическая подготовка рано или поздно даст благие плоды, и она, Брунгильда, научится наконец хорошо летать.

— Я вам так скажу, Frau Leutnanat, — изрёк Вася, вымазывая тарелку кусочком чёрного хлеба, — никогда не стоит недооценивать штурмовик! Надеюсь, нынешним боем я сумел продемонстрировать это всем игрокам.

— Любопытная ситуация, — вставил Гастингс, — когда не ты сам выбираешь самолёт, а получаешь его от противника… Я бы вот что хотел знать: существовал ли в реальности такой феномен — обмен самолётами?

Младший лейтенант ненадолго задумался и потом произнес:

— Первое, что приходит на ум сразу, — это финны. Собственной развитой авиапромышленности у них не было, поэтому они летали на том, что удавалось достать. И летали, отдадим им должное, очень хорошо. Если русские, итальянцы, немцы буквально «прикипали» к своим самолётам, то финны одинаково хорошо осваивали и английские, и советские, и американские, и немецкие машины.

— Хорошо, мы знаем о финнах на «Гладиаторах», на «Баффало», — вмешался в беседу Билл Хопкинс. — А советские самолёты какие у них были? СССР, как нетрудно догадаться, не поставлял противнику свою авиационную технику.

— Насколько мне известно, — заметил Герман Вольф, — в сорок третьем году немцы отправляли в Финляндию тридцать трофейных советских МиГов-3. Другое дело, что до пункта назначения эти самолёты не добрались: в порту Штеттин английская авиация пустила на дно транспорт, на котором «ехали» эти машины.

— Определённо известна целая финская эскадрилья на советских «Чайках» — И-153, — сообщил Вася. — Хозяйственные финны, сбив советскую машину, отыскивали её обломки на земле, грузили на саночки и везли чинить. У них ещё со времён Зимней войны летали четыре СБ-2. Пользовали они и Пе-2 — естественно, трофейные. Этих у них набралось шесть. А в самом начале Великой Отечественной финны из кучи трофейных «Чаек» ухитрились сформировать эскадрилью — она называлась Шестая истребительная, LeLv6.

— Где же она действовала? — заинтересовалась Брунгильда Шнапс.

— В самом начале войны — которая у финнов называлась «Продолженной войной» — у Советского Союза оставался полуостров Ханко, — заговорил Вася неторопливо. Он уже покончил с обедом и принялся за компот. — Это была сильная военно-морская база в тылу у финнов. Она отошла к СССР после Зимней войны. И за короткий промежуток между войнами русские хорошо сумели её укрепить. «Ишаки» и «Чайки», базировавшиеся на Ханко, фактически хозяйничали над Финляндией — это были истребители Тринадцатого авиаполка ВВС Краснознаменного Балтийского флота. Они залетали далеко за линию фронта и вытворяли над архипелагом, в общем-то, что хотели. И это — при очевидных успехах наземных войск фашистов. В середине октября сорок первого, например, лётчики авиагруппы с Ханко произвели несколько рейдов против немецких войск, которые высадились на острове Даго.

— И что, у немцев были реальные потери — я имею в виду, в авиации? — спросил Герман Вольф. — А то мы знаем, как составлялись отчёты…

— Лейтенант Василий Голубев сбил бомбардировщик Ju.88A, — ответил Вася, — что в общем представляло собой довольно сложную задачу, учитывая, насколько плохо убиваемой была «тетушка Ю». Двадцать четвертого октября того же года советские истребители схлестнулись с финскими. И вот здесь как раз и возникает интересующая нас тема: финны летали на «Чайках».

— Можно подробнее? — попросила фройляйн Шнапс.

— Пара уже известного нам лейтенанта Голубева атаковала два И-153 с финскими голубыми свастиками, которые выполняли разведку базы. Самолёт капрала Косминена был подбит Голубевым и сел в болоте у Пяйвеля. После этого боя в составе финской эскадрильи осталась только одна боеготовая «Чайка».

— Любопытно, — процедил Гастингс.

Младший лейтенант продолжал:

— Есть очень хороший роман советского писателя и журналиста Владимира Рудного «Гангутцы». Он как раз посвящен осени сорок первого на Ханко. Книга толстая и очень подробная. Нужно учитывать, что, несмотря на неизбежную идеологическую ангажированность — например, финские и немецкие бомбардировщики советские истребители сбивают у Рудного просто пачками, а действия зенитчиков выше всяких похвал — роман довольно точен. Рудный не просто был военным корреспондентом — он сам находился на Ханко в те дни, так что писал то, что видел. Одно только описание гибели советского лётчика-героя чего стоит!

— А что за описание? — Брунгильда Шнапс вытащила блокнот.

— Глава называется «Ошибка героя», — охотно ответил Вася. — Если вы зайдёте ко мне в ангар, я вам найду этот отрывок. Почитаем вместе.

После обеда к Васе действительно пришли охотники продолжить беседу: фройляйн Шнапс и Уилберфорс Гастингс.

Вася вытащил толстенную книгу, раскрыл там, где лежала закладка:

— Смотрите, как уверенно пишет автор: «В шесть часов утра в тумане над морем появился Юнкерс-88. Он шёл курсом на аэродром. Антоненко ещё находился на командном пункте, и Бринько взлетел один…» Дальше Антоненко бросается к полуторке и мчится на аэродром. Он очень торопится догнать Бринько, хотя ему все кричат: «Не успеешь, он уже прошел!» Тем не менее герой взлетает: «Он взлетел, как всегда, быстро, не надев шлема и не привязываясь. Но в ту минуту, когда Антоненко набирал высоту, Бринько уже сбил Юнкерс над самым командным пунктом и садился на аэродром. Туман густо окутал аэродром в это печальное утро. На посадочной полосе горели костры. Антоненко привык садиться при любой видимости. Но упал снаряд, и на пути, перед самым самолётом, внезапно возникла воронка. Самолёт еле перескочил через яму. Антоненко, не привязанного, выбросило из кабины. Удар головой о пень был для Антоненко смертельным…

За сорок дней войны Антоненко сбил шестнадцать самолётов… Никто на Ханко не оповестит заранее о противнике. Противник всегда появлялся внезапно. Минуту промедлишь — ушёл, не догнать его. Единственный шанс на успех — молниеносный взлёт, стремительный бой, иногда тут же, над аэродромом, или дальновидный расчёт, хитрость, разгадывание маршрута врага, и тогда внезапный перехват врага на возвратных курсах… И вот он погиб — по оплошности».

— Да, так мог написать только тот, кто был рядом и лично общался с летчиками, буквально по пережитому, по «кровавому», — согласилась Брунгильда.

— Интересно также отметить ещё одну деталь, по которой можно точно понять, что Рудный жил одной жизнью с гангутцами, — загадочно произнёс младший лейтенант. — Ни один исследователь или писатель, который строил бы свое повествование на изучении источников — а не на живом общении с участниками событий — не написал бы, что в те дни, осенью сорок первого, финны летали на «Спитфайрах».

— На «Спитфайрах»? — поразился Гастингс.

Вася кивнул:

— Рудный абсолютно уверен в этом — что лишний раз подтверждает: он полностью разделял жизнь своих героев, их успехи и поражения, их правду и заблуждения; фактически — был одним из них. Кстати, он даже название английского самолёта он пишет — «Спитфайеры», а не привычное нам «Спитфайры».

— Забавно… — вздохнул Гастингс. — Но откуда у финнов в те дни взялись «Спитфайры», если их тогда и англичанам-то не хватало?

— Ошибки в идентификации самолётов встречались всегда, — авторитетно заявила фройляйн Шнапс. — Путали самолёты зенитчики и лётчики, особенно в горячке боя.

— Но случай со «Спитфайрами» — вопиющий, — подхватил Вася. — Как наши пилоты ухитрились перепутать Кёртиссы «Хоуки», на которых летали финны в те дни, с элегантным востроносым англичанином? Откуда они вообще взяли это название?

Он хитро прищурился, как будто готовил сюрприз.

— А «Спитфайров» правда там не было? — Брунгильда покачала головой.

Вася ответил:

— Сейчас, по документам, мы уже точно можем сказать: нет, не было. Ни во время Зимней войны, ни во время «Продолженной войны» на вооружении финнов «Спитов» не имелось. В боях первого и пятого ноября сорок первого советские лётчики встретились с «Хоуками» тридцать второй истребительной финской эскадрильи. «Хоуки» были трофейные — французские и норвежские. Всё как обычно: немцы где-то нагребли аппаратов и в ответ на просьбу союзников слили им по принципу «на тебе, убоже, что мене негоже».

— Я рискую показаться занудой — но откуда взялся «звон» про «Спиты»? — вмешался Уилберфорс Гастингс.

Вася бросил на флайт-лейтенанта хитрый взгляд:

— Через три дня после начала Зимней войны, третьего декабря тридцать девятого года, посол Финляндии в Великобритании получил из Хельсинки приказ: быстренько прикупить у англичан двадцать самолётов. Лучше — «Спитфайров». Можно взять и «Харрикейны». Ну на худой конец пусть дадут хоть «Гладиаторов». Англичане, естественно, всучили финнам «Гладиаторы». По поводу «Спитфайров» они высказались, что «машина слишком сложная», а финские лётчики «плохо обучены» — полная ерунда, естественно, финны отлично летали на всем, что было с крыльями и мотором. Было ещё штук двенадцать «Харрикейнов» «с барского плеча», но те прибыли, когда Зимняя война уже закончилась. Да и в сорок первом финские «Харрикейны» толком себя не проявили. А вот «Баффало» и «Хоуки» с голубыми свастиками геройствовали вовсю.

— Всё равно не понимаю, чем объяснить такую грубую ошибку советских пилотов! — Брунгильда не могла уняться.

— Более того, — подтвердил Вася, — наш герой, Василий Фёдорович Голубев, и спустя десятилетия после окончания войны продолжал утверждать, что в ноябре сорок первого сбивал над Ханко финские «Спитфайры»!

— Так существуют ли хоть какие-то версии разгадки этой непостижимой тайны? — не мог успокоиться флайт-лейтенант.

Вася пожал плечами:

— Единственное разумное объяснение выглядит так: советская разведка могла сообщить о переговорах между финнами и англичанами по поводу покупки новейшего британского истребителя. Предполагалось, что эти машины действительно поступили на вооружение финских ВВС. Таблиц с силуэтами вражеских самолётов на Ханко у советских летчиков не было. Зато слухи о «Спитфайерах» ходили вовсю. Ведь советские пилоты в те дни, я думаю, даже не догадывались, как этот самолёт в действительности выглядит! А вот о том, что у финнов есть американские «Хоуки», наши, наоборот, не подозревали. Незнакомый вражеский самолёт? Ага, знаем-знаем, что это такое. Можно ещё один пример привести. Шестнадцатого июля сорок первого года летчики Алексей Антоненко и Петр Бринько приняли финские «Баффало» за Bf.109.

— Антоненко и Бринько? — переспросила Брунгильда. — Герои «Гангутцев»?

— Имена в романе использованы подлинные, — отозвался Вася. — Я же говорю — книга почти документальная. Хотя, скорее, её лучше назвать «журналистской»…

— И как Антоненко и Бринько ухитрились? — поразился флайт-лейтенант. — Здоровенный «тощий» — и пузан «Баффало»! Это все равно что принять Санчо Пансу за Дон Кихота.

— По той же самой причине, что и путали «Хоуки» и «Спитфайры», — сказал товарищ младший лейтенант. — Ни «Мессершмиттов», ни «Баффало» советские герои до сих пор не видели.

— Так что нам, вылетающим на чужих самолётах, можно сказать, здорово везёт! — подытожил Гастингс. — Мы, по крайней мере, знаем, на что эти самолёты способны и как они называются.

Обсудить на форуме