-
![LANG-CODE-KEY]()
LANG_NAME_KEY
-
Войти или создать аккаунт
Франсуа Ларош вошел в офис Зиночки с небольшим букетом гвоздик и вскоре вышел оттуда без букета и в хорошем настроении.
Вася подтолкнул Хопкинса локтем:
— Видал, штаб-сержант? Вот так надо действовать.
— Чтобы работали мои методы, — заметил Франсуа, подошедший к друзьям быстрее, чем предполагал Вася, — нужно обладать моим обаянием. Так что конкурентов я могу не опасаться.
— Товарищ Ларош действует наверняка, — съязвил Вася. — Коль скоро французские самолеты сплошь безобразны, пилот пускает в ход улыбку. Все смотрят на улыбку и никто не смотрит на самолет.
— Камрад Вася, вы несправедливы, — запротестовал Ларош. — Не стоит повторять расхожее мнение насчет наших самолетов.
— Назовите хоть один красивый! — потребовал Вася. — Мы со штаб-сержантом сомневаемся.
Ларош задумался:
— Да вот хотя бы средний бомбардировщик LеО-45, «Лиор и Оливье», творение инженера Эрнеста Пьера Мерсье. Действительно был изящный самолет.
— Небось, сами французы диву давались, — хмыкнул Билл Хопкинс.
Вася спросил:
— Кстати, кто такой этот Мерсье? Ничего о нем толком не знаю.
Франсуа Ларош кивнул:
— Причудливо доходит до нас информация о людях, которые жили когда-то, работали над созданием новых самолетов… Убежден: мы должны знать о них больше. Но «больше» не всегда получается. И вы правы, Вася. Взять хотя бы тех же французских авиаконструкторов. Марсель Блок — антифашист, потерявший здоровье в немецких концлагерях и все-таки проживший долгую и творческую жизнь. Девуатин работал на Виши, потом скрывался в Латинской Америке и вернулся во Францию лишь под конец жизни. Но и он продолжал работать в авиации. А вот об Эрнесте Пьере Мерсье нам известно только несколько разрозненных фактов: что закончил Политехническую школу и был по преимуществу инженером, с тридцатого года работал в фирме «Лиор и Оливье» и умер 11 июня 1944 года.
— От чего же он умер? — заинтересовался Вася.
— В сорок четвертом году, как говорится, имелось много разных возможностей умереть… — отозвался Франсуа. — Я не могу назвать точную причину и даже возраст. Однако — в отличие от коллег, чья биография известна куда лучше, — Мерсье оставил нам свои патенты на изобретения. И целых три из них можно отыскать в интернете. Они отсканированы и находятся в свободном доступе.
— И что это за изобретения? — Хопкинс непроизвольно потер руки, словно уже разбирал какое-нибудь сложное устройство.
Французский пилот ответил:
— Мерсье разработал тип капота для радиальных двигателей. В случае с LеО-45 это имело, я думаю, решающее значение. Давайте просто расскажу с начала.
— Самый простой и надежный способ донести свою мысль до слушателя, — сообщил Вася. — Терпеть не могу, когда начинают с середины.
— А как же интрига истории? — подмигнул Хопкинс.
— Обойдусь, — буркнул Вася.
— Итак, друзья мои, в один прекрасный день тридцать третьего года, если говорить точно, то первого апреля, французские ВВС официально были признаны независимым родом войск, — торжественно начал Франсуа.
— Первого апреля? — переспросил Вася. — Гусары, молчать!
— Бывают просто даты, товарищ младший лейтенант, — прошептал Хопкинс. — Не мешай рассказывать.
— Обретя «независимость», французское авиационное командование решило, что следует расширить круг задач авиации. Помимо взаимодействия с наземными силами, следует еще выполнять стратегические операции. Да, Вася, все те же теории старого «доброго» Дуэ, если вы об этом.
— Я ничего не говорил, — вставил Вася.
— Но это же очевидно: военные хотели новый бомбардировщик, — сказал Билл Хопкинс.
Франсуа кивнул:
— Точно. И сначала были построены настоящие летающие крепости: тяжелые, защищенные несколькими пулеметными турелями… Очень быстро выяснили, что самолеты эти медлительные, уязвимые, неуклюжие. Они не то что задачу выполнить — они до цели долететь бы не смогли с такой маневренностью. После некоторых раздумий решили: нужна скорость до четырехсот километров в час на высоте в четыре тысячи метров. Подвижную переднюю турель снять, пулеметы, стреляющие назад, установить в фюзеляже, бомбовую нагрузку разместить внутри — до тонны. Предполагалось, что эти бомбардировщики смогут действовать не только днем, но и ночью. Экипаж — четыре человека. Вот как-то так.
— Интересно, насколько реальный самолет отличался от заказа, — заметил Билл Хопкинс.
— Как обычно, — отозвался Франсуа. — Сильно отличался. LеО-45 — прототип — выпустили на заводе фирмы в Аржентиле, опередив конкурентов. Двигатель установили «Испано-Сюиза» — радиальный двухрядный четырнадцатицилиндровый, воздушного охлаждения. Приблизительно тысяча лошадиных сил.
— По голосу слышу — что-то не так, — заметил штаб-сержант.
— Капот, — подсказал Франсуа. — Но мы договорились, что я буду рассказывать по порядку. Первый полет — шестнадцатого января тридцать седьмого. Главный недостаток — площади вертикальный хвостовых поверхностей не хватает на взлете и при наборе высоты. Соответственно потребовалось переконструировать двойные кили и рули. И тут — бац! — завод в Аржентиле национализировали.
— Это помешало разрабатывать самолет? — осведомился Вася. — Насколько я помню, национализация заводов…
— Не будем говорить о социализме, — взмолился Франсуа. — Иначе никогда не закончим о LеО-45. Нет, работы над самолетом продолжали вестись полным ходом. И это продолжалось до 6 декабря тридцать седьмого, когда заводской шеф-пилот Жан Думерк аварийно посадил прототип на вспаханное поле — одновременно отказали оба двигателя.
— Самолет-то уцелел? — ахнул Вася.
— Спросил бы, уцелел ли летчик, — упрекнул его Билл Хопкинс.
Вася чуть покраснел.
Франсуа Ларош кивнул:
— Думерк не только уцелел сам, но и ухитрился спасти прототип, который после аварийной посадки пробежал сто пятьдесят метров и нормально остановился. И вот тут вступают на сцену специальные капоты двигателей, сконструированные инженером Мерсье. Эта конструкция позволяла более эффективно охлаждать масло двигателей. Плюс сопротивление было значительно меньше. Так что скорость у самолета возросла, он мог развивать до шестисот километров в час. А вот двигатели по-прежнему вызывали проблемы. Поэтому их заменили на «Гном-Рон». И до февраля тридцать девятого года продолжались испытания самолета. В общем и целом, LеО-45 показывал хорошие результаты.
— Меня поражает эта способность неспешно испытывать и усовершенствовать боевые самолеты, — заметил младший лейтенант, — когда было уже очевидно, что война вот-вот начнется. Иногда прямо хочется подтолкнуть творческую интеллигенцию, чтобы она думала быстрее.
— Ну вот чей бы буйвол мычал, товарищ младший лейтенант! — упрекнул Васю американец. — Можно подумать, в Советском Союзе…
Вася безнадежно махнул рукой:
— Я больше не буду перебивать товарища Лароша.
— Мерси. — Ларош улыбнулся. — LеО-45 был показан на Парижском авиасалоне в конце ноября тридцать восьмого. Девятого июля тридцать девятого года три таких самолета принимали участие в воздушном празднике в Брюсселе-Эвре, а затем четырнадцатого — в день взятия Бастилии — восемь их красиво пролетели над Парижем. И наконец в начале августа того же года в Реймсском центре испытаний военных самолетов создали звено с пятью «Лиорами».
— А сколько их всего, кстати, выпустили? — поинтересовался Вася.
— Заказы были громадные — шестьсот там, шестьсот тут, — ответил Франсуа. — Подключили больше тридцати субподрядчиков. Но реально этих самолетов было поначалу не так уж и много. Сказалось, товарищ младший лейтенант, то, с чем и советские производители сталкивались: недостаток материалов и комплектующих… Плюс модернизация самолета шла буквально на ходу.
— Сейчас догадаюсь, — кивнул Вася. — Основную сборочную линию останавливать и переделывать не стали, а вместо этого пустили сразу же вторую линию — по переделке уже готовой продукции.
— В общем, да, — вздохнул Ларош. — Но несмотря на все эти бедствия, самолет начал поступать в части. И поначалу встретил у летчиков весьма сильное неприятие. Поведение этого бомбардировщика, скажем так, вызывало недоверие, особенно на взлете и малых скоростях. Репутация у LеО-45 сложилась быстро: самолет опасный и ошибок не прощает. Поэтому старались от него отделаться.
— И эта картинка знакомая, — заметил младший лейтенант.
Хопкинс кивнул:
— И в американских ВВС имелись такие самолеты — нелюбимые.
— Лямур, тужур, — фыркнул Ларош. — Бомбить-то надо было! В эскадрильи прибыл ведущий-летчик испытатель SNCASE капитан Жак Лекарме. К тому времени из-за аварий уже успели списать три самолета — возникли трудности с управлением на взлете. И тут Лекарме показал, на что способен «Лиор». Его показательные полеты вызвали всеобщий восторг, впечатлительные французы, — он улыбнулся, — просто рвались теперь на этот самолет. И потом уже летчики нормально поднимали LеО-45, без аварий.
— Умно, — сказал Вася. — «Делай как я» — хороший метод обучения. А что во время войны?
— Десятого мая известного вам сорокового года, — сказал Франсуа, — на вооружении состояло свыше двухсот LеО-45. Из них только полсотни были боеспособны. Одиннадцатого их бросили в бой. Они бомбили колонны немецких танков с малых высот и несли большие потери от истребителей и зенитного огня.
— Напоминает Польшу, — вставил Вася.
— Мда, — вздохнул Ларош. — Шестнадцатого мая двадцать шесть LеО-45 удачно разбомбили моторизированную дивизию. Бедные беззащитные немцы как раз заправлялись, и тут на них посыпались французские бомбы. Но такие удачи больше не повторялись. Летчики Люфтваффе быстро нашли «мертвую зону» LеО-45 и заходили за шайбы оперения, затем уравнивали скорость и спокойненько открывали огонь. LеО-45 были к тому времени вооружены пушкой «Испано-Сюиза», но пушку эту приходилось часто перезаряжать и надолго останавливать стрельбу. Всего в войсках было около четырехсот LеО-45. Потеряно было в боях сто тридцать. Половину из оставшихся перегнали в Северную Африку.
— Ну так война же скоро закончилась, — сказал Вася.
— Товарищ младший лейтенант, хочу напомнить, — возразил Франсуа, — что война только началась. После подписания перемирия… Ладно, после поражения Франции… В общем, правительству Виши разрешили продолжить вооружать эскадрильи LеО-45. Учли опыт недавних боев: увеличили площадь концевых шайб, пушечную установку дополнили двумя пулеметами. Стали учить экипажи бомбометанию с пикирования. И с апреля сорок второго года — с любезного разрешения немцев — возобновили выпуск бомбардировщиков.
— Какой-то самолет непатриотичный, — сказал Вася.
— А ты, Вася, не тактичный, — упрекнул его Хопкинс.
— Патриотичными могут быть люди, камрад Вася, — откликнулся Ларош. — А самолет — он просто машина. И товарищ младший лейтенант, кстати, прав: LеО-45 воевал в составе ВВС чуть ли не всех противоборствующих сторон. Между прочим, имелись LеО-45 со знаками ВВС США: они перевозили грузы из портов Марокко на передовые аэродромы в Тунисе и Алжире… А что еще любопытнее — он оставался в строю спустя двадцать лет после окончания войны. Этот небесный долгожитель летал даже дольше, чем «Девуатин» — до пятьдесят седьмого года.
© А. Мартьянов. 21.09. 2013.
Обсудить сказку можно здесь.
