-
![LANG-CODE-KEY]()
LANG_NAME_KEY
-
Войти или создать аккаунт
28 октября 1932 года, Москва
Товарищ Сталин отложил журнал «Огонек» и задумался. Статья лежала открытой, и хорошо читался ее заключительный абзац:
«Постройка гигантского самолета-агитатора должна стать базой обновления и реконструкции методов всех нашей агитационной и массовой политработы...
Советские конструкторы, техники, изобретатели, политработники, писатели — все должны внести в создание самолета-гиганта не только свои материальные взносы, но главным образом свою мысль, свои идеи, свой опыт и знания».
— А ведь очень правильная мысль у товарища Кольцова! — произнес наконец Сталин, обращаясь к замнаркому Тухачевскому. — В самом деле, сорокалетие литературной и общественной деятельности Алексея Максимовича Горького — дата, для всех нас знаменательная. А как вы думаете, много времени займет создание такого самолета?
— Авиация, Иосиф Виссарионович, — ответил Тухачевский, — сама по себе является серьезным доводом в споре с идеологическим противником. Она — символ прогресса, символ будущего. Если поднять весь народ на строительство этого самолета, то времени потребуется совсем немного.
— Да, — подхватил Сталин. Затея построить агитационный самолет-гигант и дать ему имя «Максим Горький» нравилась вождю все больше и больше. — Это должно быть именно всенародное дело. Хорошую инициативу проявил товарищ Кольцов, очень хорошую...
3 апреля 1934 года, авиационный завод в Воронеже
Андрей Николаевич Туполев не выглядел счастливым. Скорее — озабоченным.
Сказывалась усталость. Напряженная работа последнего года выматывала. Приходилось согласовывать тысячи мелочей с десятками людей.
И у каждого, у каждого — собственный характер, собственная индивидуальность. А поскольку каждый, кому поручена была часть работы над новым самолетом, эту свою индивидуальность холил и лелеял — творческие же все натуры! — то возникали неизбежные сложности.
Учитывая, что и Андрей Николаевич, мягко говоря, не ангел небесный, а авиационный конструктор и вполне земной человек…
А задание — необычное.
Самолет «Максим Горький» строился на народные деньги. Вся страна участвовала в сборе средств. И отчитываться придется тоже — перед страной. Всесоюзный комитет, созданный для организации постройки машины, возглавлял Михаил Кольцов.
Кольцов умеет, конечно, «чувствовать момент». Обратившись к советскому народу через газеты и радио, он быстро собрал огромную сумму в шесть миллионов.
И вот теперь дело за создателями крылатых машин.
Туполев был назначен главным руководителем проекта.
— Опыт у вас имеется, и неплохой опыт, — говорил Кольцов. — Ведь это вы создавали первые в СССР тяжелые цельнометаллические монопланы, наши замечательные бомбардировщики ТБ.
Необходимо было распределить работы таким образом, чтобы уложиться в кратчайшие сроки.
Петляков, Архангельский, Саукке, Кондорский — все получили задание.
Новый самолет создавался на базе шестимоторного бомбардировщика ТБ-4. В чертежах он значился как АНТ-20.
— Машина огромная, но для военных целей слишком медленная, — высказывался Туполев. — Поскольку «Максим Горький» будет еще больше, чем ТБ-4, то необходимо внести некоторые изменения…
Помимо шести моторов в крыле мощностью по семьсот пятьдесят лошадиных сил, установили еще два. Расположили их один за другим в специальной установке над фюзеляжем.
— При остановке двух моторов самолет, по идее, сможет продолжать полет, — высказывался Туполев.
Часть пассажиров предполагалось размещать в центральной части крыла — благо толщина крыла достигала в этом месте свыше двух метров. Через проходы в крыле экипаж мог подходить к двигателям — если вдруг возникнет необходимость ликвидировать какую-нибудь неисправность.
Продумано, казалось, было все.
— Товарищи, все мы отдаем себе отчет в том, что это должен быть необычный самолет, — обратился Туполев к своим коллегам. — Все лучшее, на что мы способны, должно быть воплощено в этом проекте. Технические новинки, последние достижения конструкторской мысли. Самолет будут осматривать иностранные делегации, о нем будут очень много писать в прессе — в том числе и в заграничной. К работе привлечены десятки научных и промышленных предприятий страны.
Одна из идей выглядела особенно будоражащей: проецировать изображение при показе кинофильмов с борта самолета прямо на облака.
Непонятно, правда, получится или нет. Но вышло бы грандиозно…
— У меня вопрос, — подал голос Александр Архангельский.
— Слушаю.
— Как я понимаю, новая машина будет иметь в первую очередь значение агитационной?
— Правильно понимаете.
— И экспериментальной?
— Отчасти.
— А военное значение?
Наступила тишина. Вопрос был из разряда «неудобных».
— Наша страна окружена отнюдь не друзьями, — медленно произнес Туполев. — Любой объект должен быть создан таким образом, чтобы в случае необходимости его можно было, с минимальной доводкой, приспособить для военных целей. Большой пассажирский самолет легко становится грузовым… Или же превращается в тяжелый бомбардировщик. Кроме того, самолет может служить и передвижным штабом. Но эта тема не обсуждается. Пока.
…Заводскую стену пришлось разобрать. Самолет-гигант не проходил в ворота.
Рабочие с энтузиазмом вынимали кирпичи, чтобы освободить проход для чуда техники, которое создали своими руками.
— Навались, ребята! — Десятки натруженных рук выкатили самолет из цеха через пролом в стене.
Титана пришлось разобрать, чтобы доставить в Москву.
И вот «Максим Горький» занял место на Ходынском аэродроме.
— Красавец! — Рабочие, конструкторы, служащие — все любовались своим детищем. Вроде бы, «старый знакомец» — многие трудились над его созданием не один месяц, — но сейчас, когда он стоял, уже полностью готовый к полетам, «Максим Горький» восхищал даже видавших виды пилотов.
Летчик-испытатель Громов качал головой. Неужели ему доверят впервые поднять эту махину в воздух? О таком счастье можно только мечтать!
17 июня 1934 года, Ходынский аэродром
Свершилось!
Восьмимоторный гигант «Максим Горький» оторвался от земли.
Технические новинки, которыми был буквально нашпигован этот чудо-самолет, сейчас не имели значения: ни пневмопочта, ни автопилот, ни собственная типография на борту.
Важно было другое: насколько самолет устойчив в полете, хорошо ли слушается штурвала…
Что совершенно поражало — «Максим Горький» мог взлетать с небольших аэродромов. Длина разбега составляла всего четыреста метров. А ТБ-4 требовалось в два раза больше!
Пилотажно-навигационное оборудование позволяло совершать даже ночные посадки на неподготовленной местности…
Громов летал полчаса, затем посадил гиганта и некоторое время оставался в неподвижности. Не хотелось покидать кресло.
— Чудесная машина, — проговорил он наконец, когда Туполев буквально навис над ним.
— В Москве ожидают челюскинцев, — сказал Туполев, показывая смятую в кулаке газету. — Предполагается большой парад с участием самолетов. Как вы считаете, товарищ Громов, сможете пролететь на «Максиме» над Красной площадью? Вы понимаете, конечно, что означает полет над Красной площадью...
— Пролечу, — уверенно сказал Громов. — Машина не подведет. Действительно хороший самолет.
Туполев громко усмехнулся и отошел. Но Громов видел, что конструктор очень доволен.
20 июля 1934 года, Москва
Анри Жерар уже пятый день знакомился со столицей Советской России. Он считал себя независимым журналистом и готовил большой материал сразу для нескольких журналов.
Сейчас удачное время для такого визита: Советы обещали иностранным журналистам полет на новом, уже знаменитом самолете «Максим Горький». Пусть, мол, весь мир знает о достижениях русской авиации.
Конечно, полет этого самолета над Красной площадью, о котором трубили советские газеты, произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Анри читал об этом, но до сих пор не мог поверить.
Неужели они решились не только построить такой гигант, но и пустить его в полет над головами собственных граждан? Отчаянные люди. Впрочем, чего ожидать от русских… А он сам, Анри Жерар, — разве не отчаянный тип, если собирается прокатиться на этом чуде советской техники?
…Агитсамолет оказался огромным. Больше, чем мог вообразить Жерар. Семьдесят два пассажира и восемь членов экипажа! Невероятно.
А отдельные каюты внутри самолета! Буфет! Телефонная станция! Киноустановка! В полете можно смотреть фильмы, печатать собственную газету и делать радиопередачи! Они назывались «Голос с неба».
Жерар записывал и технические детали: двойное управление, четырнадцать топливных баков. Масса пустого самолета — почти тридцать тонн. Максимальный вес — пятьдесят три тонны. Размах крыла — шестьдесят три метра.
Газетные и журнальные статьи захлебывались от восторга. Похоже, Советы действительно ухитрились создать шедевр!
Правда, максимальная скорость «шедевра» — всего двести шестьдесят километров в час… Но ведь это, в конце концов, не гоночный самолет и не истребитель!
17 мая 1935 года, Москва
Начальник ЦАГИ товарищ Харламов кивнул на стакан чая:
— Угощайтесь, товарищ Благин.
Летчик Николай Благин обхватил горячий стакан ладонями. Он был хмур.
— Опять летать с «бандурой»? — прямо спросил он. — Я ведь просил меня отстранить. Я хочу просто испытывать новые самолеты, а не заниматься выкрутасами.
— Следите за языком, Николай Павлович, — остановил его Харламов. — Полеты «Максима Горького» имеют огромное значение для авторитета нашей страны. Завтра полетит кинооператор. Ваша задача — лететь рядом на И-5, чтобы показать разницу в размерах между обычным истребителем и нашим чудо-гигантом.
— Ясно, — сказал Благин.
— Николай Павлович, — заговорил после паузы Харламов, — вы опытный летчик, летали на «Муромцах», закончили высшую школу военлетов, работаете в ЦАГИ, стали ведущим летчиком-испытателем при ОКБ Туполева... Летали, как мне сообщают, на всех типах самолетов. Думаю, если поручить вам деликатное и сложное дело, вы справитесь.
Благин насторожился.
— А что если показать несколько фигур высшего пилотажа вокруг нашего гиганта?
— Вы прекрасно знаете, что это запрещено, — ответил летчик.
— Но вы бы справились? Задача сложнейшая.
— А потом меня посадят за воздушное хулиганство, — ровным тоном произнес Благин.— Особенно учитывая мое происхождение.
Хотя Благин служил в Красной армии восемнадцатого года и был членом партии большевиков, ему время от времени напоминали о том, что отец его был полковником царской армии.
— Гарантирую — ничего с вами не сделают, — заверил Харламов. — Продумайте завтрашний полет. Желаю вам удачи.
18 мая 1935 года, Москва, район поселка «Сокол»
Вокруг самолета-гиганта царила веселая суета. Пассажиры занимали места.
Это были сотрудники завода ЦАГИ с семьями. В качестве поощрения передовикам производства было позволено совершить полет на чудо-машине, над созданием которой они работали.
Командир корабля Иван Михеев улыбался перед камерой. Его немного смущало общее внимание.
Ничего он так не любил, как полеты. Когда-то, будучи простым авиамехаником, он переделал старый одноместный «Моран-Же» («Морже», как называли этот самолет в русской армии) в двухместный: хотел научиться летать, а нужна была тренировочная машина.
Стоя под громадным крылом «Максима Горького», Михеев, Благин и Рыбушкин уточняли задачу.
— Благин на своем истребителе должен «оттенять» агитсамолет, демонстрировать разницу размеров. Рыбушкин, ты ведешь машину так, чтобы оператору удобнее было снимать.
— Это вам, товарищ Михеев, не из Москвы в Пекин гонять, — поддел Михеева Рыбушкин, напоминая об участии командира в рекордном перелете двадцать пятого года. — Здесь рекорд посерьезнее.
Благин был мрачен и разговора не поддерживал. Смотрел то на «Максима Горького», то куда-то в пустоту.
— Не нравится мне эта затея, — выговорил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Р-5 Рыбушкина поднялся в воздух. Благин на своем И-5 последовал за ним. С небольшой задержкой взлетел «Максим Горький».
Гигант развернулся и поплыл по небу.
Оператору должно быть удобно снимать, помнил Рыбушкин. Поэтому он поднял Р-5 выше и пошел в пятидесяти метрах от левого крыла агитсамолета.
«Голос с неба» передавал марши, которые разлетались над Москвой.
Благин приблизился к «Максиму Горькому».
Конечно, описать вокруг большого самолета «петлю Нестерова», как предлагал товарищ Харламов, не получится.
Благин заменил ее неправильной «бочкой» с большим радиусом.
Истребитель со снижением разогнал скорость и пошел на вертикаль, выполняя «бочку» с большим радиусом.
Оказавшись над «Горьким» в перевернутом положении, Благин пропустил его вперед и завершил эволюцию.
Истребитель перешел от одного крыла «Горького» к другому. С земли это и должно было выглядеть чем-то вроде «мертвой петли».
Кинооператор, летевший на Р-5 с другой стороны от агитсамолета, бешено снимал.
— Что он делает? — вскричал Рыбушкин.
И в этот самый момент И-5 врезался в правое крыло «Максима Горького» около среднего мотора.
Почти сразу вырвался клуб черного дыма.
«Максим Горький» накренился вправо. От него отделился черный капот и куски И-5.
Гигант продолжал лететь вперед, постепенно падая на нос. Затем оторвалась часть правого крыла, отлетела часть фюзеляжа с хвостом.
Огромный самолет перешел в отвесное пикирование, ударился о деревья, рухнула на землю и развалился на части.
— Нет! — Рыбушкин посадил самолет рядом с обломками «Максима Горького». — Боже мой…
Повсюду разбросаны мертвые люди. Рыбушкин отчетливо видел маленькую девочку и рядом с ней — подростка лет пятнадцати. Это были дети одного из сотрудников, счастливые оттого, что им позволили полетать на чудесной машине…
Оператор прекратил съемку. Он понимал, что фильм придется отдать «куда следует»: там запечатлены самые критические мгновения катастрофы...
19 мая 1935 года, Чикаго
Андрей Николаевич Туполев спустился в холл гостиницы. Предстояло выехать в Нью-Йорк. Советские авиационные специалисты находились в Америке уже довольно долго.
Туполев подошел к выходу и буквально столкнулся с водителем автомобиля, который был прикреплен к делегации.
— Андрей Николаевич! — Водитель протянул ему смятую газету. — Смотрите, смотрите, что пишут! Погиб «Максим Горький»! Самолет, самолет погиб!
Туполев побледнел, тихо опустился в кресло. Архангельский, не веря услышанному, пробежал глазами заголовок, взглянул на фотографию.
— Саша, — еле слышно произнес Туполев, — пошлите Харламову телеграмму. Пусть телеграфирует… подробности…
19 мая 1935 года, Москва
Совещание открыл товарищ Сталин:
— Необходимо уточнить причины катастрофы. Подготовить правильное сообщение о гибели самолета-гиганта.
Повисла пауза. Наконец Кольцов решился:
— Главный виновник катастрофы — летчик Благин, который самовольно решил выполнить фигуры высшего пилотажа вокруг подвижного объекта. Воздушное ухарство, ненужная удаль — вот что стало причиной гибели многих замечательных людей и прекрасного воздушного корабля.
Опять повисло молчание. На сей раз решился Хрущев:
— Иосиф Виссарионович, а как быть с телом Благина?
Сталин пристально посмотрел на него и ответил:
— Хоронить со всеми. И вдове назначить персональную пенсию, как остальным.
Хрущев переглянулся с Харламовым и заметил в глазах того тревогу. Несомненно, Сталин все знал. Поэтому и насчет семьи Благина распорядился…
…Товарищ Харламов будет расстрелян через несколько лет.
© А. Мартьянов. 21.09. 2013.
Обсудить рассказ можно здесь.
